моя беда в том, что я не умею ждать
и сильно скучать начинаю еще на старте.
во мне ежедневно лампочки будут перегорать,
одна за одной. но я знаю, в прохладном марте
я буду учиться не замерзать внутри,
не хмуриться, не сутулиться, не сдаваться.
и все это будет, ты только в глаза мои не смотри.
я долго растила свой непробиваемый панцирь.
так легче - не думать, не рассуждать о тепле,
забыть обо всем, притвориться спящей.
ты знаешь, по жизни я верила только тебе,
но ты, как и все, оказался не настоящим.

а жизнь ведь сплошная таблица.
добавишь, поделишь, отнимется кто-то сам.
счастье может и существует, но часто меняет лица
или просто мне не по зубам.
там, где раньше внутри меня открывались двери
– сейчас заколочено на убой.
не могу подытожить, какие тебя_потери
повлекли за собою системный сбой.

затянусь февралем и немного спокойней,
и немного теплей, от того, что зима
календарная /пусть хоть так/ но уходит.
совсем мало осталось. совсем. скоро март
© Мила Ли

да пошел ты нахуй уже наконец!

Когда ты вырастешь - в нью-йоркском кабаке
Брюнеточка из творческой богемы
Попросит расписаться на руке
И даже скажет, путая фонемы,
Пять слов на украинском языке -
Мир вынырнет из своего пике -
И даже дети выучат поэмы
О Вере и Красивом Мудаке -
Я распечатаю четыре кадра, где мы
Сидим на пристани вдвоем, и вдалеке
Очерчен центр солнечной системы.
Повешу в комнате и сдохну налегке.
Да, от меня всегда одни проблемы.

Ты будешь худ и через тридцать лет.
Продолжишь наделяться, раз за разом
Чем-то таким, чего в помине нет:
Какой-то новый станет биться разум,
Как можно быть таким зеленоглазым
И ничего не чувствовать в ответ.
Сплошной, невосприимчивый к приказам,
Ты будешь лить холодный белый свет,
Но сам, увы, не сможешь быть согрет.

Сейчас февраль, и крабы из песка
Вьют города, опровергая хаос.
Ворона вынимает потроха из
Рыбешки мелкой, в полтора броска.
А ты влюблен, и смертная тоска
Выстраивать побуквенно войска
Меня толкает, горько усмехаясь.
Сдавайся, детка. Армия близка.

Ты был здесь царь. Ты весь народ согнал.
Ты шел как солнце из своих покоев.
Ты запустил здесь жизнь, перенастроив
На новый спутник, на другой сигнал.
Всяк твоим именем лечил и заклинал.
Где мне теперь искать таких героев?
Такой сюжет? Такой телеканал?

Мне очень жаль. Ты был водой живой,
Был смысл и голос. Не модель, не особь.
Мой низкорослый вежливый конвой
Ведет тебя всё дальше через осыпь,
И солнце у тебя над головой.
Второй,
седьмой,
тридцать девятый способ
Бессмертия.
Держи сороковой.

 8 февраля 2010 года. Полозкова

Сын спрашивает у отца: - Что такое "реально" и что такое "гипотетически"? - Сынок, как бы тебе объяснить, давай лучше разберем на примере. - Хорошо. - Иди к маме и спроси переспала бы она за 1млн. баксов с негром. Мальчик возвращается: - Говорит, что переспала бы. - Вот, а теперь спроси это у сестры. - Она то же согласна. - А теперь у деда спроси переспит ли он с негром за миллион долларов. - Дед тоже согласен. - Вот видишь, гипотетически у нас есть 3 млн баксов, а реально - две проститутки и старый пидорас.

Хотя за гробом нету ничего,
Мир без меня я видел, и его
Представить проще мне, чем мир со мною:
Зачем я тут -- не знаю и сейчас.
А чтобы погрузиться в мир без нас,
Довольно встречи с первою женою
Или с любой, с кем мы делили кров,
На счет лупили дачных комаров,
В осенней Ялте лето догоняли,
Глотали незаслуженный упрек,
Бродили вдоль, лежали поперек
И разбежались по диагонали.

Все изменилось, вплоть до цвета глаз.
Какой-то муж, ничем не хуже нас,
И все, что полагается при муже, --
Привычка, тапки, тачка, огород,
Сначала дочь, потом наоборот, --
А если мужа нет, так даже хуже.
На той стене теперь висит Мане.
Вот этой чашки не было при мне.
Из этой вазы я вкушал повидло.
Где стол был яств -- не гроб, но гардероб.
На месте сквера строят небоскреб.
Фонтана слез в окрестностях не видно.
Да, спору нет, в иные времена
Я завопил бы: прежняя жена,
Любовница, рубашка, дом с трубою!
Как смеешь ты, как не взорвешься ты
От ширящейся, ватной пустоты,
Что заполнял я некогда собою!
Зато теперь я думаю: и пусть.
Лелея ностальгическую грусть,
Не рву волос и не впадаю в траур.
Вот эта баба с табором семьи
И эта жизнь -- могли бы быть мои.
Не знаю, есть ли Бог, но он не фраер.
Любя их не такими, как теперь,
Я взял, что мог. Любовь моя, поверь --
Я мучаюсь мучением особым
И все еще мусолю каждый час.
Коль вы без нас -- как эта жизнь без нас,
То мы без вас -- как ваша жизнь за гробом.
Во мне ты за троллейбусом бежишь,
При месячных от радости визжишь,
Швыряешь морю мелкую монету,
Читаешь, ноешь, гробишь жизнь мою, --
Такой ты, верно, будешь и в раю.
Тем более, что рая тоже нету.