Яшка Казанова

поцеловала в щеку наспех: "ну всё. пока."
не обернулась. хлопнула дверью так,
что задрожали часы. "вернется, наверняка," - 
сказал он себе - "добежит до угла, а там

одумается. вернется. не всё пока. 
потом зашепчет: "единственный мой, родной!"
он вытер лоб, выпил порцию коньяка
и выкурил 20 страйков, стоя к окну спиной.

потом лицом повернулся к лицу в стекле
и начал упрямо, как скаут, смотреть ей вслед,
и пил коньяк, и жевал полумёртвый хлеб,
и жил в несуществующих месяце и числе.

и говорил самому себе, и орал:
"так смотрят вслед только детям да  гончим псам.
одни уходят. выросли. им пора.
другие - гонятся за добычей. нельзя назад.

но ты!? кто ты? не ребенок, не хищник! кто? 
мой воздух чистейший, моя болотная муть..."

а Бог разделял его горечь. и - как итог - 
Он ей никогда не позволил вернуться к нему.